Интервью Арины Жуковой в газете "Московский университет"

В августовском выпуске газеты "Московский университет" - интервью с нашей студенткой Ариной ЖУКОВОЙ, самой активной участницей выездной школы в г. Владимир, состоявшейся в июле с.г.

Читаем о том, почему не только нам нужно искусство, но и "экспонаты нуждаются в зрителях".

Между искусством и человеком

2 июля студенты отделения «Прагматика и менеджмент культуры» философского факультета МГУ приняли участие в выездной школе во Владимире. Главной целью поездки стала отработка азов медиации на примере собора Успения Пресвятой Богородицы.

Подробнее о событии мы поговорили с его участницей, студенткой 2-го курса Ариной Жуковой.

– Что нового и интересного в профессиональном плане открыла эта поездка для тебя?

– Сейчас медиация, пройдя определенные этапы трансформации, широко используется в галерейной и музейной деятельности, к чему и ведет наша образовательная программа. Навыки арт-медиации приближают куратора к профессиональному уровню взаимодействия с аудиторией. Помимо информационно-исторического обогащения, мы наглядно увидели и прочувствовали несколько форм медиации на примере наших экскурсоводов и самих локаций во Владимире. Было полезно окунуться в разные форматы взаимодействия с позиции слушателя и зрителя. Теперь обретенные навыки позволяют, находясь в любом пространстве искусства, определить схему его функционирования, другими словами, его миссию в современной культуре. А ведь это и есть одна из главных задач куратора: осознать цель взаимодействия в цепочке от самого художника как личности до контекста реальности и восприятия ее аудиторией. Определяя свою позицию: ставим главной целью совершенствование эстетической восприимчивости, ориентируемся на целевую аудиторию, суждение или развлечение, или делаем зрителя участником активного опыта, позволяем объектам менять свой облик в зависимости от точки обзора, выбранной зрителем. А может, искусство и вовсе должно говорить само за себя? Кураторы-медиаторы помогают определить вектор личного взаимного опыта непосредственно между человеком и искусством.

– Как проходили занятия школы, что буквально вам нужно было делать, в чем заключался процесс отработки азов медиации?

– В выездной школе мы познакомились с несколькими формами медиации. Итак, мы определили линию зритель-институция-куратор-художник, и нужно было выявить, кто, что и как взаимодействует с аудиторией. Зритель устал от навязчивого дидактизма, а ведь зачастую экскурсоводы так и преподносят материал: «поучительно» и сухо, по заученному шаблону. Безусловно, определенный объем информации необходим для культурного обогащения, и без базовых знаний не понять, о чем могут рассказать те же Успенский собор или Золотые ворота. Однако люди, для которых этот этап уже пройден, способны вступить в самодостаточные отношения человек-пространство, и тогда фрески и кладка сами о себе расскажут зрителю. Но таким образом информацию воспринимает не любая аудитория, интуитивного ощущения значимости и наслаждения искусством не всегда достаточно, чтобы полностью понять замысел объекта. В таком случае необходимо пройти холистический опыт, как бы проживая историю, находясь в единении с объектом. Другим вариантом восприятия и понимания может стать активный вовлеченный опыт, но, на мой взгляд, это уже не совсем об искусстве исторического значения, а скорее, об искусстве, говорящем на языке современного человека.

– О чем «рассказали» увиденные объекты культурного наследия?

– Довольно колоритный Владимир, наполненный уникальными памятниками архитектуры XII в., какое впечатление он может произвести? Город, позволяющий прикоснуться к аутентике, вдохнуть воздух, пропитанный историей, ощутить связь с прошлым, стать будто причастным к нему.

Для меня это, наверное, умиротворение в отстраненности от реальности. Но говорит Он как раз об этой самой реальности, как мне кажется: на контрасте погружения из тесного переплетения каменных сооружений в обособленную атмосферу русского духа, сразу можно увидеть модели того, что воздвигается сегодня. Так, Свято-Успенский кафедральный собор был образцом для ряда более поздних произведений архитектуры.

Однако его реставрация уже не позволяет увидеть первозданный вид, доступны лишь фрагменты самых первых фресок, видим собор белоснежным, хотя знаем, что сначала он был расписан как внутри, так и фрагментарно снаружи. В XV в. художественный вклад в роспись храма внесли Андрей Рублев и Даниил Черный, их труд сохранился в виде сцен «Страшного суда» и контуров других композиций, а большинство остальных фресок относится уже к XIX в. Дмитриевский собор и храм Покрова на Нерли сейчас не являются действующими, но функционируют в качестве религиозных музеев, что, на мой взгляд, не дает в полной мере прочувствовать их, однако величие их истории бесспорно ощущается. Не оставлю без внимания Золотые ворота, проходя через которые, ощущаешь, как тебя настигает особое чувство. Их история густо наполнена множеством предназначений и целей, которые до сих пор остаются предметом дискуссии, что еще больше подогревает интерес к этому сооружению. Поэтому помимо умиротворения, о котором я упомянула ранее, городу присущи динамичность и наполненность, а также новые открытия, которые ожидают нас благодаря проводимым археологическим исследованиям.

– Какие форматы экскурсии, как тебе кажется, наиболее эффективны в эпоху цифры?

– Эпоха новых медиа, конечно же, расширяет диапазон экспериментов в сфере культуры и искусства, и они, безусловно, приветствуются. Но вопрос заключается в том, трансформируют они сами предметы искусства (например, использование цифровых технологий в инсталляции) или изменяют поле той самой медиации? Первый случай объясняется самой эпохой, потребностью в цифровизации и осовременивании, а вот второй вызывает больше вопросов. Здесь подопытными становятся как аудитория, так и сами кураторы. Наглядность никуда не пропадает, но пространственно-визуальное восприятие искажается, и как куратор может компенсировать его отсутствие в режиме виртуальной экскурсии? Ведь не зря существует целый ряд профессий внутри музейно-галерейных структур, который благородно обрамляет все, что дает нам искусство.

Видели Боттичелли без багета? Здесь то же самое: экспонаты нуждаются в пространстве, в людях. Пространство искусства имеет свой биоритм, почувствовать который невозможно, находясь по ту сторону экрана. Цветопередача, запах, живая энергетика мастера, эмоциональный фон — все это недоступно «искусственному» погружению. Пространство самой картины вписано в общее, и даже боковое зрение помогает это уловить. Так что, не стоит менять живость на цифровую мертвенность, смотрите воочию!

Мария Антошкина