Интервью Анны ЭРАМЖЯН, арт-директора галереи «NB»
В декабре с.г. доцент кафедры ИТМК и отделения «Прагматика и менеджмент культуры» Оксана Седых встретилась с арт-директором нашего партнера – галереи NB Анной ЭРАМЖЯН. Публикуем отрывки из их беседы. О.С.: Анна, здравствуйте! Вы давно сотрудничаете с Московским университетом. Однако не все наши студенты знают, что подразумевает Ваша должность – куратор галереи. Расскажите, что входит в Ваши обязанности. А.Э.: Наша галерея небольшая, поэтому приходится делать множество разных дел – выстраивать концепции выставок, отбирать материал, вести переговоры с художниками, делать техническую работу. Так часто бывает, если работаешь в маленькой компании. О.С.: Как бы Вы определили тематику галереи? В галерее NB выставляется в основном советское искусство? А.Э.: Точнее сказать «русское искусство», начиная с 1930-ых годов и заканчивая 1980-ми. Четких границ нет: если речь идет о конкретном художнике, у него могут быть работы, созданные ранее и позднее этого периода. Галерея NB существует с 1992 года. Изначально не было специальной задачи показывать советское искусство, но оказалось, что здесь имеется большое количество материала, и зачастую это неосвоенный, неизвестный материал. В 1990-ые годы мы в основном показывали работы живых художников. Теперь работаем в основном с наследниками художников. Нужно сказать, что мы сделали немало открытий, обратившись к советскому искусству. Некоторые мифы опровергаются. Например, миф о том, что лучшие работы советского периода были сосредоточены Москве и Ленинграде, но это не так. Мы открываем интересных художников в российской провинции и на территории стран бывшего СССР, собираем картины разных национальных школ О.С.: А чем советское искусство привлекает сегодняшнюю публику? Можно ли сказать, что люди приходят потому, что испытывают ностальгию по советскому времени? А.Э.: Это ностальгия не по советскому времени, а по своему прошлому, оживающая память. Часто сюжеты этих работ, например, первый телевизор или герои картин, так напоминающие фотографии наших родителей, напрямую обращаются к нашей эмоциональной памяти. Это очень важно, ведь при современном темпе жизни целые пласты человеческой памяти быстро стираются. Это своего рода визуальный способ самоидентификации, магия узнавания. Не стоит путать частную жизнь человека и государство, это разные вещи. Отношения с советской властью не исчерпывали содержание жизни этих людей. Живые люди всегда больше и интереснее, чем общественный строй. О.С.: Вы как куратор создаете также концепцию выставок. Как это происходит? Как складывается концепция? А.Э.: Любой выставочный проект предполагает две составляющие. Одна связана с профессиональной подготовительной работой кураторов отбор материала, подготовка каталога и многое другое то, что зритель не видит. Другая составляющая связана с тем, как представлена выставка зрителю. Например, сейчас в Пушкинском музее проходит выставка «Голоса воображаемого музея Андре Мальро» (http://www.arts-museum.ru/events/archive/2016/malraux..), ее задача – показать диалог вещей между собой. О.С.: Кстати, в подготовке этой выставки активное участие приняла Марина Ильинична Свидерская, профессор нашего факультета, преподаватель программы «Прагматика и менеджмент культуры». Она является одним из соавторов каталога выставки, она сопровождала Ирину Александровну Антонову во время поездки в Париж, где отбирались картины для выставки. Как рассказывает Марина Ильинична, подготовка потребовала значительного времени и немалых сил. А.Э.: Зритель может не оценить усилий куратора. Он имеет дело именно с результатом и видит, ЧТО ему показали, в зависимости от того, КАК ему это показали. Так вот, чтобы зритель смог оценить выставку, нужен своего рода сценарий. Иными словами, концепция всегда предполагает зрителя, предполагает выстраивание диалога с ним. Обе составляющие очень важны для успеха выставки – важен и сценарий, и интересный материал. Но когда создается концепция выставки, важна не только идея, но также и интересные картинки под эту идею. Мы, придумывая выставку, в основном идем от материала, который у нас есть. Концепция должна представить наши картинки наиболее интересным для зрителя способом. В 2012 году у нас был проект «Советский детский сад – первый социальный опыт» (http://nbgallery.com/en/?content=exhibition&id=32). Это был один из самых интересных, на мой взгляд, проектов. Его идея была в том, чтобы представить детский сад как прообраз советского учреждения и в то же время затронуть очень личные воспоминания, ассоциации, показать замечательные живописные работы. Смысл работы галереи – поиск людей, вещей и идей, которые будут интересны зрителю. Важно донести эти вещи до публики, почувствовать тренды. О.С.: Анна, Вы сказали, что у небольших частных галерей есть своя специфика. Что может дать посетителю посещение выставки в камерной обстановке небольшой галереи? Можно ли отметить какие-то преимущества по сравнению с большими музеями и галереями? А.Э.: Роль частных галерей в том, чтобы создавать особый контакт работы со зрителем. Именно небольшая галерея может представить художника в неожиданном ракурсе, сопоставлении, которое можно почувствовать именно при личном, камерном общении зрителя и произведения искусства. Такой диалог редко возможен в условиях больших музеев или выставочных пространств. В музее вы не подойдете настолько близко, не задержитесь настолько долго. Здесь, в маленькой галерее, все более камерно и ваше внимание более сфокусировано. Более близкое рассматривание создает особый ракурс. Маленькие проекты дают возможность вывести маленький кусочек реальности, запечатленный искусством, в какую угодно сторону. политическую. Например, у нас проводилась выставка художников Оттепели, но при этом акцент не делался на идеологическую составляющую. Были показаны частные истории, яркие визуальные образы, отражающие проживание художником своего времени. При этом мы выставляем малоизвестных или совсем неизвестных художников. Вряд ли вы увидите их картины в таком ракурсе в больших музеях. Для нас важно открытие нового имени, важно проследить частную жизнь с начала ХХ века через весь советский период. Иногда оказывается, что она проходила рядом с великим людьми. Это такая жизнь, которая предстает в дневниках, письмах, и в больших музеях она затеряется. То есть платформа для диалога зрителя с искусством совершенно иная, подобные выставки дают гораздо больше возможностей для личной встречи зрителя с искусством. О.С.: В данный момент в галерее NB проходит выставка «Из мастерской Марины Соколовой». Марина Соколова (1939–1992) – художница театра и кино, известная своим обращением к народному творчеству. Ее талант проявил себя во многих сферах – на сцене, на экране, в станковых и декоративных произведениях. Здесь нашлись свои ракурсы? А.Э.: Да, нашлись. Выставка Марины Соколовой проходила параллельно в Бахрушинском музее и у нас в галерее. Более официальная выставка в музее и более домашняя наша. Помимо работ на стенах можно полистать папки с эскизами, посмотреть пометки режиссеров, изменения костюма от первого эскиза до окончательного варианта. Все это позволяет гораздо ярче почувствовать весь процесс работы художника. Вместе с работами Соколовой мы показываем ранние работы ее мужа – художника театра и кино Валерия Левенталя, а также работы, сделанные ими совместно. О.С.: А в советское время арт-рынок существовал? А.Э.: В том-то и дело, что его не было, и это имело свои последствия. Ведь художникам важно показывать сделанное, чтобы чувствовать реакцию зрителя. Во всем мире арт-бизнес устроен так, что проводятся выставки, благодаря которым зритель узнает о художнике, начинает покупать его работы, или возникает скандал, и работы продаются. В любом случае возникают отношения с публикой. Этого не было у советских художников. Им платило государство. Можно было работать для себя в оставшееся время, но очень трудно было найти способ показать свои работы вне официальных выставок. И для многих художников вставал вопрос, что останется после. Кто-то писал картины для себя, в стол, а кто-то спивался. Для художника именно выставка – очень серьезный стимул О.С.: Кто ваша аудитория? В галерею NB приходит немало иностранцев. Им интересно советское искусство? Есть ли какие-то вещи, которые для них непонятны, удивительны? А.Э.: Аудитория самая разная. В 1990-ые годы был большой интерес со стороны американцев, они вывезли много работ, даже создали музей. Я считаю, что это хорошо – искусство не должно существовать в замкнутой среде, благодаря такому интересу мир узнал новые имена. Нельзя сказать, что иностранцы, которые приходят на наши выставки, находят советское искусство совсем непонятным. Несмотря на железный занавес, существовали тенденции и стили, общие для всех. Искусство не зависит от наших желаний, какие-то его проявления можно не любить, но их невозможно отменить или переделать. И все же, есть одно явное отличие русского искусства советского периода от западного искусства ХХ века: реализм у нас жил гораздо дольше, чем на Западе. Это, конечно, влияет на восприятие иностранцами советского искусства. И многим это нравится, их радует: реализм как радость узнавания. О.С.: А чем интересно советское искусство современной молодежи? А.Э.: Молодые люди воспринимают советское искусство совсем иначе, чем люди старшего поколения. Они в меньшей степени ангажированы идеологией, им легче воспринять индивидуальный взгляд художника. Ленин для них символ типа Микки-Мауса. Они свободны от его бесконечного присутствия в их детстве и воспринимают его портреты как комиксы. Сейчас ведь многие вещи советского времени перешли в разряд коллекционных. Память о прошлом у молодежи не такая острая и эмоциональная, как у людей старшего поколения, но при этом у них есть возможность домыслить, придумать для себя это прошлое, такая игра в реконструкцию. О.С.: Как, по Вашим наблюдениям, происходит встреча зрителя с искусством? Почему людям нравится та или иная работа, почему они выбирают и покупают именно эту, а не какую-то другую картину? А.Э.: То, что люди готовы купить, – это всегда живые вещи, которые вызывают у них острое чувство. Кстати, западный человек меньше зависит от чужого мнения, больше доверяет себе и готов покупать именно то, что сам выбрал и прочувствовал. Часто нелегко понять и объяснить, что именно чувствуется, у каждой картины своя жизнь. Дизайнеры, например, часто боятся живых вещей, потому что их сложнее вписать в интерьер, картины хотят сами организовывать пространство вокруг себя, сложно иметь дело с нестандартным. Нравится и покупается то, что про самого этого человека, то есть про меня самого. Как я уже говорила, искусство, и прежде всего визуальное, дает человеку возможность самоидентификации. У человека что-то включается в голове: если бы я умел, я нарисовал бы именно так. Когда вы выбираете картину, вы узнаете что-то про себя. У кого-то случится такая встреча, у кого-то нет. О.С.: Анна, расскажите о себе. У Вас искусствоведческое образование? За что Вы цените свою работу? А.Э.: Да, я окончила отделение истории искусств исторического факультета МГУ. Не скажу, что во время учебы у меня был большой интерес к советскому искусству. Диплом мой был посвящен средневековой армянской миниатюре. Потом работала в издательстве «Изобразительное искусство». Сегодняшняя моя работа интересна тем, что это всегда поиск. Иногда нужно перелопатить горы, чтобы что-то извлечь, что-то понять для себя и понять, что должно быть интересно зрителям. О.С.: Каково, по Вашему мнению, будущее арт-бизнеса в нашей стране? Можно ли в этой сфере делать какие-то прогнозы? А.Э.: Прогнозы делать сложно, очень быстро все меняется. Однако мы все замечаем, что визуальное искусство приобретает все большую значимость в нашей повседневной жизни. Расширяется сфера его применения, взять хотя бы фотографии, которые делает каждый. Визуальное восприятие сейчас становится чуть ли не основным видом коммуникации. Мы все формируемся визуально, благодаря картинкам, и все большее значение приобретают навыки анализа этой картинки, визуального образа. Визуальная форма все равно будет востребована, каждый будет вовлечен в этот процесс, хотя формы вовлечения вероятно будут меняться. О.С.: Что Вы могли бы посоветовать нашим студентам: на что ориентироваться тем, кто хочет работать в сфере культуры, культурного творчества, арт-бизнеса? А.Э.: Мне кажется, сейчас не очень важен профиль образования, а скорее его качество. Как правило, первое образование, которое человек получает, дает некоторую общую картину мира, а дальше каждый придумывает свою работу сам. Важно придумать, что ты хочешь и можешь делать. Еще важнее, чтобы то, что ты делаешь, было интересно не только тебе, но и кому-то другому. Чтобы реализоваться, нужно уметь слышать других, находить каждый день новые идеи. Мне нравится в современной молодежи, что она по-другому, иначе, чем наше поколение, более свободно смотрит на многие вещи, доверяет себе, собственному вкусу и взгляду. Молодые люди сейчас не боятся опираться на себя, это очень хорошо. Но при этом нужно быть готовым вкладываться в то, что делаешь, не ждать быстрых дивидендов, быть готовым к рутине. И помнить, что не всегда существуют простые решения. О.С.: Анна, спасибо большое! Наша программа «Прагматика и менеджмент культуры» надеется на сотрудничество с Вами, в частности, мы хотели бы пригласить Вас прочитать для наших студентов курс «Менеджмент арт-проектов». А.Э.: Спасибо вам за приглашение! Да, я с большим интересом прочту такой курс.
